Алексей Лихарев, известный под ником Beardserk, давно занимается благотворительностью и участвует в самых экстремальных марафонах: бегал даже по МКАД и покорил дистанцию в 42 км в здании магазина для единоборств «Fightwear», лицом которого является. Но далеко не все знают, что он давний фанат московского «Динамо» и был участником топового околофутбольного коллектива «Capitals».
Всему этому предшествовала трехлетняя борьба с раком крови и отказ от потребления животной пищи, который произошел после выхода нашумевшего фильма «Земляне».
О драках со спартаковской «Школой», фанатских тусовках и как во всем этом живется непьющему вегану, Алексей рассказал в новом выпуске программы «В движе» Антона Дорофеева.
— Ты даешь много интервью, проводишь различные беговые мероприятия, но тема околофутбола остается нераскрытой. Не любишь об этом говорить?— Нет, просто сейчас она в моей жизни не присутствует, о ней и не спрашивают. А так я вполне открыт.
— Как появилась торговая марка Fightwear?— Это кладезь столичного мордобоя. Как детский мир для любителей единоборств! Мой товарищ Антон начинал всю эту движуху, я в нее вошел примерно восемь лет назад. Это произошло не специально, надо было кому-то на камере светиться. Начиналось все с небольшой комнаты, квадратов на 25. Потом мы росли-росли и дошли до минимаркета с товарами для единоборств.
— А сейчас магазин настолько большой, что ты здесь бегал 42 километра. Как совмещал работу с околофутболом, когда был страшным хулиганом и бил людей?— Это отлично коррелировало с магазином для единоборств. Кто тогда занимался спортом? Либо кавказская молодежь, либо околофутбольная молодежь. Когда ты бьешь людей, ты и работаешь в этой сфере. По-моему, все логично. Помню, у меня был единственный выходной за два месяца, и я его потратил на драку со «Снейками». Мы ехали восемь часов в одну сторону, 10 минут подрались — и потом восемь часов обратно. Все, выходной прошел, теперь жди полтора-два месяца следующего выходного.
— Ты хоть победил?— Конечно, иначе бы я не стал рассказывать, ха-ха! Бывало, что мы ехали с утра на мутку, а я понимал, что если нас менты повяжут, то некому будет магазин открыть. У нас есть курьер, кассир, продавец.
Сейчас кто-то говорит, что у нас конский магазин, хотя сам я динамик. Слушайте, у нас даже представители «Спартака» работают. Ребята, The Union, приходите! «Школа» — тоже. Все приходите, мы будем рады. Если вы интересный профессиональный боец, можете связать несколько слов в предложение, возможно, мы даже сможем как-нибудь посотрудничать. Мы всегда поддержим молодые таланты. Василий Войцеховский, к примеру. Он спорный персонаж, но яркий.
Сейчас многие профессиональные бойцы, которые бьются в организациях, — выходцы из околофутбола. Тогда было модно заниматься спортом, шли с кем-нибудь за компанию. Многие топовые спортсмены стараются умалчивать свое околофутбольное прошлое.
Это их выбор, осуждать за это не стоит. Зачастую, когда человек приходит из околофутбола в спорт, околофутбол начинает мешать. Ты знаешь, что у тебя тренировочный лагерь, а у тебя мутка или тебе кто-то может неудачно попасть. Я давно понял, что околофутбол — это маленький срез российского общества. Там есть свои лидеры, президенты, премьер-министры, есть ура-патриоты, как нацгвардия, есть люди, которые просто любят бухать и орать — это россияне. Такое маленькое государство. Есть те, кто капитализирует это: вот, я открыл паб — туда ходим бухать, вот, магазин — там одеваемся. И по сарафану туда люди идут, там же свои.
А может быть и невидимая капитализация. Например, есть какой-нибудь спортсмен в бригаде, середнячок, но за него ходят болеть люди. В каком-нибудь промоушене видят, что к нему столько народу приходит, и говорят: «Вау, будем ему мешков возить, пусть он их лупит».
— В Capitals была капитализация?— Сто процентов.
— Как у вас все начиналось?— Я пришел учиться в шарагу, и там вся группа болела за «Динамо». 2000-й год, я еще тогда втянулся. Сейчас я себе такого даже представить не могу — везде «Спартак» и ЦСКА. А тогда еще за «Динамо» все болели.
Начал ходить с ребятами на хоккей, 2000-й был чемпионским годом. Мой первый выезд был в Ярославль в 2001 году. На столичный экспресс я купил билеты году в 2010-м. То есть я подрался в первый раз по футбику только в тот год, мне было 25. Я был самый старший на поляне. Поэтому сейчас все [молодые ребята], которые в 23 пишут рэп, что им надоел околофутбол, идите [подальше].
— Вот мы бежим от Павелецкой до стадиона «Динамо», а в обратной стороне, рядом со зданием РФС, большое изображение Льва Яшина.— Да, здесь можно процитировать классика: «Прости нас, Лев, мы все [просрали]». В последний раз я был на футболе, когда мы вылетели в ФНЛ. Я как раз бегал, добежал от Кремля до Химок. Как я говорил, за «Динамо» я переживаю с 2000 года, но после этого мне прямо стыдно стало. Вот есть у тебя ребенок, он плохо учится и ведет себя плохо, но в этом есть твое упущение. А в ситуации с клубом его нет. Но и ребенка ты все равно любишь, поддерживаешь, однако он настолько [дебил], что остается на второй год. Когда «Динамо» начало в ФНЛ у всех выигрывать, фанаты радовались. А по факту мы вылетели на второй год, и должно быть просто стыдно. С тех пор я не был на стадике.
— Недавно ты был в США на бое Александра Волкова в качестве секунданта. Почему Александр выбрал именно тебя?— Все просто. К нему явилось знамение и сказало: «Возьми Лихарева, он отличный секундант». Получилось побывать в Америке, пока весь мир сидел на карантине.
— И в то же время поднималось движение Black lives matter.— Я даже побывал на одном из таких маршей. Ужасов, которые показывают по телевизору, не было. Я там был как спецкор для канала «Провинция». Кстати, передачу «В движе» смотрят в Лос-Анджелесе, там есть преданный фанат!
Находясь в России, очень тяжело понять, почему бунтуют черные. Когда ты живешь и снимаешь однушку в Люберцах, работая грузчиком в продуктовом, ты не поймешь, что такое привилегии белых. Ты это понимаешь, только находясь там. Есть такая штука как презумпция невиновности, она там работает. За это и топят. Да, это перерастает в то, что всякие ушлые безработные черные парни грабят магазины. Но изначально, если не переходить в безумие, то протест обоснован. То, что белые становятся на колени и целуют ноги, вырвано из контекста. На полном видео заметно, как они братаются. Если посмотреть на это под другим углом, то людей можно хотя бы понять.
— У погибшего Флойда довольно богатая биография.— Он за все свои преступления отсидел и понес наказание. Сейчас ты бежишь, весь такой зожник, а если ты до этого пять лет бухал и мракобесил, с тебя можно спрашивать за прошлые поступки? Презумпция невиновности.
— Кстати, ты же от алкогольного яда давно отошел.— Да, в последний раз я пил пиво в 2006 году. Но у меня хватает ума этим не кичиться. Наркотики я вообще никогда не употреблял. А веганы далеко не все здоровые люди, зачастую даже наоборот. Конечно, я тоже со своими перегибами. Фильм «Земляне» я давно советую посмотреть. Возможно, еще можно подправить ситуацию в мире. Я не зеленый, не их тех, кто берет кофе в склеенных пластиковых стаканчиках — 10 Грет Тунберг из 10 — но природу беречь нужно и убивать животных для удовольствия не надо.
— У тебя подписчиков больше, чем у «Динамо».— Поскольку я много занимаюсь различными благотворительными делами, я не из тех людей, которые пафосно говорят, что помощь должна быть безмолвной. В основном так говорят те, кто ничего не делает. Я считаю, если ты делаешь что-то хорошее, то должен об этом рассказать, чтобы подать пример.
— Тебя узнают на улицах?— Да, в центре — постоянно. Но я не пытаюсь этим кичиться, это не дает ничего моей самооценке. Мне насрать, я просто люблю общаться с людьми. Круто, когда пишут, что благодаря мне кто-то начал бегать, пробежал марафон и так далее.
— Часто бываешь на Украине?— Конечно, у меня же там невеста. И на спортивные мероприятия я туда езжу.
— Как там встречают?— Отлично. Ни разу не встречался ни с каким негативом. Первый раз переживал, что приехал на тачке с московскими номерами, но всем пофиг. Здесь же не обращают внимания на машины с украинскими номерами, то же самое и там. Отношение совершенно адекватное. Вообще, если ты нормальный человек, то в любой стране к тебе будет человеческое отношение. Если же ты [дебил] по жизни, то тебе и в России будет плохо.
***
— В 2000 году я отболел первый год за «Динамо». Тогда мне поставили диагноз — острый лейкоз, поэтому я выпал на три года. В Ярославль я уже ездил, пройдя химиотерапию. Три года лечился, потом восстановился и начал в 2010-м ездить на футбол. Сейчас у знакомого, Славы Дьяконова, нашли тяжелую болезнь. Давай, выздоравливай!
— Какие были первые впечатления от Capitals?— Я попал к ним году в 2010-м, а подрался 10 октября. У нас в этот же день был хардкор-концерт, я с драки отправился прямо на него. Попал я через друга Митю, мы вместе ходили на стадион. Он предложил — я сказал, что мне это неинтересно, какое-то деградантство. Но как-то он меня поймал на слове — и уже через неделю я еду на поляну. Первые две лупки я проиграл, расстраивался. Я не знал, что там необязательно выигрывать, а главное показать дух.
Не знаю, что сейчас происходит в Capitals, но тогда нас всегда было мало, и мы были до того злые, что могли огрызаться, приезжать к кому-то в гости. У меня много мясных друзей, причем те, с которыми мы дрались. Мы с ними очень хорошо общались. Мы как-то приехали на день рождения «Школы» дать им [урок]. Но так-то мы нормально общаемся. Со «Школой» с дрался раза три точно, хотя у меня полно друзей там. Севочка, Петя Рок и другие. Я был с ними в ячейке. Мне нравилось, что они незашоренные, молодые, дерзкие. Они реально могли дать просраться. Причем они были реально фанатами, им не нужно было объяснять, что нужно ходить на футбол.
Они были еще открыты всему новому, старым ты не расскажешь, что ты за веганство. А здесь у нас был момент, когда из «Инструментов» человек пять были вегетарианцами.
— Я представил, как ты рассказываешь про веганство людям из первого состава Capitals…— Да, ха-ха.
— Мне со стороны кажется, что какой-то ген с 2000 года переходит к следующим поколениям.— Да, сто процентов. Есть определенное чувство юмора, не все люди поймут картинки из общих чатов. Но главное — когда ты приходишь и сначала консервативно на все смотришь, то потом проникаешься и понимаешь, что там была постирония еще до того, как это стало мейнстримом. Все были на волне и угорали. С точки зрения чувства юмора не уверен, есть ли где-то еще что-нибудь подобное. Из маршрутки голые выбегали на светофорах, это был угар. Причем половина были трезвыми.
— С теплотой вспоминаешь это?— Конечно.
— Просто в какой-то момент пришлось уйти.— Да, так бывает. Думаю, я не один такой, кто в каких-то моментах разочаровывается. Ты врываешься в тему, и кажется, что все думают, как ты. На самом деле, все намного тоньше. Я понял, что это не то, где я нахожу для себя какую-то отдушину, братство. Есть свои подводные камни. Надеюсь, сейчас в Capitals есть хорошие ребята, которые держат знамя и не дадут ему упасть. Вообще, Capitals — это кузница кадров. Там я набрался много опыта. Потом выходил с «конями» и сам от себя офигевал.
— В околофутболе есть разные люди. А сумасшедших много?— Это просто сборище фриков, сумасшедших в хорошем смысле слова. Их очень много. Тех, которые сейчас стали чуть ли не святыми отцами, я знаю немного с другой стороны. Я знаю тех, которые просто лаяли на людей вокруг. Было много комичных ситуаций. Помню пост Севы, когда у его знакомого мясника в Тайланде проститутки забрали паспорта за то, что они хотели кинуть их на деньги. Они закрылись с ними в номере и просили денег, и Сева подписал пост: «Беда опять постучалась в наш дом, а точнее в номер». У всех есть целых список таких смешных скелетов в шкафу.
— Правда, что у тебя есть брат, с которым вы сильно похожи?— Да, он старше меня на 15 минут. Думаю, если вы его где-то встретите, то подумаете, что это я. У него нет татуировок и достаточно прозаичный образ жизни: пивасик, тачки. Меня раньше часто встречали его одногруппники.
— Прошлой осенью ты сбрил бороду, которую очень долго носил.— Да, это была акция в поддержку врачей. Я не брил ее лет восемь. Просто офигел от себя тогда. Сейчас борода уже успела отрасти. Но это того стоило, мы собрали 1,5 млн рублей за неделю. Минутка Дуги Бримсона: я сейчас пытаюсь быть более позитивным. Если раньше меня кто-то подрезал на машине, я мог тормознуть и любые бытовые конфликты решал силовыми методами. Сейчас я понимаю, что даже открытый конфликт я могу свести к минимуму. Это не значит, что я не разобью лицо человеку, но это значит, что я не хочу этого делать. А околофутбол развязывает тебе руки. Сейчас я всегда за диалог. Мне по кайфу бегать марафоны, делать добрые дела. Сейчас мне не нужно бить людей.
Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене
