Sport24 показывает, как выглядели в детстве лучшие игроки в истории сборной СССР, и вспоминает истории, которые рассказывали они сами или их близкие.
Валерий Харламов
«Как он меня защищал! Хоть он был ниже меня, но все время оберегал. Помню, еще даже в общежитии жили, не в коммуналке, и один мальчик меня ударил. Так Валерка руку ему сломал — потому что сестру трогать нельзя! И в пионерлагере потом похожая история была. Я никого не боялась, потому что у меня был такой брат. Причем это было в подростковом возрасте, а не когда он уже чего-то достиг.
В школе шалил, конечно — мог, например, у впереди сидящих девочек бантики к стулу незаметно привязать. Урок заканчивается — а она встать не может. При этом учителя поражались, как он крутился-вертелся, но как скажешь ему: «Харламов, продолжай», — он подхватывал тему, словно был полностью сконцентрирован. Я до сих пор общаюсь с одной нашей учительницей, ей скоро 90 лет будет. И она рассказывала, что на педсоветах учителя всегда удивлялись: казалось, у брата глаза и уши в другом месте, а спросишь — тут же все выдает!» — рассказывала сестра хоккеиста Татьяна.
Владислав Третьяк
«Летом на даче многие пацаны, как только просыпались, бежали на речку купаться, а у нас с братом все было по-другому. В распорядке дня восемь пунктов: сходить в лавку за керосином, прополоть грядки, собрать вредных жуков, уничтожить мышей и так далее. Все было расписано по минутам, и пока все это не сделаешь, гулять не пойдешь. Родители никогда не боялись поручать мне «взрослые» дела. Они никогда не говорили: «Ты еще маленький, у тебя это не получится». Напротив, они делали все, чтобы мы, мальчишки, скорее стали самостоятельными и сильными. Разбил нос — не беда, в следующий раз будь внимательнее. Утопил в колодце ведро — придумай, как самому его достать.
К моему увлечению хоккеем отец относился скептически. Говорил, что хоккеист с клюшкой похож на дворника с помелом. А однажды я принес двойку из школы. Отец проверил дневник и пригрозил, что если не исправлюсь, то вообще запретит мне играть в хоккей. Я испугался. Мне было тогда лет 13-14, без хоккея я свою жизнь уже не представлял, поэтому тут же «взялся за ум» и исправил в школе почти все отметки. А в 15 лет уже стал помогать семье, ведь за игры нам платили деньги. По тем меркам небольшие, рублей сорок, но я все до копейки отдавал отцу. Тогда он стал более терпимым к моим занятиям хоккеем. Увидел, что я отношусь к этой игре профессионально, да еще получаю за это деньги».
Вячеслав Фетисов
«До моих шести лет наша семья жила в неотапливаемом бараке в Бескудниково. Мама во время войны переехала в Москву из Смоленской губернии, а папа — из Рязанской. В его раскулаченной семье никого не сослали, не расстреляли — обошлось, но прокормиться в деревне стало трудно. Вот отец с сестрой и отправились пешком в столицу на заработки. Папу взяли на стройку, и он получил комнату в бараке. Ее делила пополам занавеска. С одной стороны спали бабушка с дедушкой, с другой — я с родителями.
Воды не было. Ее ведрами носили от колонки, с которой и началась моя хоккейная карьера. Зимой растекающиеся вокруг лужи замерзали, образуя каток. Отец купил мне смешные двухполозные лезвия, которые привязывались к валенкам. Самопальные коньки постоянно сваливались, но ощущение скольжения стоило всех мук. И такими-то коньками похвастать мог далеко не каждый. По сравнению с другими ребятами я считался крутым. В нашей семье все работали, даже бабушка с дедом, поэтому меня баловали: у первого среди соседских ребят появились и лошадка с педалями, и велосипед, и коньки».
Игорь Ларионов
«Каждый день во времена моего детства мы играли в хоккей во дворе целой бригадой мальчишек, а после жарких ледовых баталий непременно фотографировались. Настроение было отличное.
Мой дед был сослан Сталиным в Сибирь. Родители страдали из-за этого. Они рассказали в детстве мне и моим братьям о том, что произошло. Мы должны были быть осторожными, поскольку находились под колпаком КГБ. Но в школе я откровенно говорил о своей семье и режиме Сталина. В седьмом классе я написал в сочинении о том, что в 1937 году коммунистами были убиты миллионы людей. Моя учительница вызвала в школу родителей и попросила меня угомонить, иначе за нами придут из органов».
Павел Буре
«Павел был непоседой. Агрессивный, старался главенствовать. Прутик не прутик — все его. И только он выходил во двор к песочнице, родители забирали своих чад подальше от греха… В пять лет с ним произошло ЧП. Паша поднимался в лифте и застрял между этажами. Я смотрю, его долго нет, собралась идти искать, а тут вваливается он. Весь красный, шейка в крови, расцарапана. «Что такое, Павлик?» — «Бабуля, я застрял в лифте, думал, что задохнусь». Он так испугался… Я запретила ему подниматься одному…
Он очень целеустремленным был. Ему жутко нравилось забивать голы. У нас уговор существовал. Если он забивает шайбу, я ему давала рублик, мальчик благодарил и целовал меня. А когда я пошла на пенсию, с деньгами стало хуже. «Паша, можно я тебе 50 копеек буду давать?» И он брал эти 50 копеек, как 50 тысяч, благодарил и целовал. А однажды сослепу дала пятачок (я потом только поняла), Паша его взял и опять меня расцеловал…» — вспоминала бабушка форварда Людмила Ермовна.
Скачать приложение Sport24 для iOS
Скачать приложение Sport24 для Android
