Михаил Кокляев большую часть жизни занимался тем, что тягал железо, таскал огромные камни, поднимал тяжести, ставил рекорды в тяжелой атлетике и тянул грузовики.
Восемь месяцев назад он записал видео, посвященное ссоре между бойцами Сергеем Харитоновым и Александром Емельяненко. И сказал.
«Александр Емельяненко и Сергей Харитонов обменялись любезностями в интернет-пространстве. Тем самым развеяв миф, что качки — тупые. Теперь тупые не только качки».
С того самого дня Кокляев стал посещать боксерский зал чаще, чем качалку, а бегать — больше, чем приседать. 29 ноября Михаил вышел драться с Емельяненко по правилам бокса и был нокаутирован за 167 секунд.
В интервью после боя тяжелоатлет делится впечатлениями от столкновения с руками профессионального бойца, рассказывает, насколько эмоционально этот поединок восприняли родные, а также предполагает, что между ними вполне возможен реванш.
— Как вам удары Александра?— Крепкие, хорошие, плотные. Но я ожидал, потому что такие же удары были у моих спарринг-партнеров. Но… Жадность фраера сгубила. Тем не менее я чувствовал, что Саня не в форме.
— Не в форме?— Да. Пропускать может. Чувствовал, что я попадал. Прям всаживал. Веник стрельнул пару раз, как я и обещал. Он говорил, что я ни разу по нему не попаду, но я попал. Сане нужно отдать должное, он поступил по-джентельменски. Не стал добивать, когда я четко плыл. Чувствовал, что он не добивает. Перекрывался, шатался, как тренеры учили. Чтобы не было добивания. За это ему спасибо.
— В чем отличие боя по правилам бокса и соревнований, например, по силовому экстриму?— В боксе на ошибку нет шансов. Ошибся — вот, пожалуйста. В тяжелой атлетике нет шансов на ошибку. А в силовом экстриме можно ошибиться. Ну потеряешь балл-два. Наверстаешь. Тут заигрался и залез не в те сани.
— Остается 20 секунд до конца раунда, вы падаете в нокдаун. Что происходило в голове в тот момент? Могло ли произойти что-то, чтобы вы продолжили бой?— Я все равно пытался дальше двигать. Потом бы я все равно пошел. Плыл, но старался бы сфокусироваться. Я настроился биться до конца. Была задача показать свой характер. Остановить меня может только нокаут. Не слышал своих угловых даже. Нужно было вставать и двигать дальше. Такая задача стояла внутри меня. Вставать, идти туда и терпеть.
— Если брать какие-то жизненные моменты, с чем бы вы могли сравнить то, что происходило с вами во время нокдауна?— Вся жизнь такая. Встаешь и прешь. Обламываешься, поднимаешься и тащишь дальше. Так и здесь. Это родителями заложено. Надо переть. В тяжелую атлетику не берут — иди в силовой экстрим. В силовом экстриме не идет, трицепс оторвался и здоровье не позволяет выступать — иди в пауэрлифтинг, где можно за становую тягу зацепиться. В становой изломался — пошел в зал бокса, зацепился с Саней Емельяненко. Всю жизнь так: тебя роняет, а ты поднимаешься.
— Возможно ли, что теперь вы с Емельяненко будете дружить?— Если никто не проявит интерес к реваншу, то, наверно, будут дружеские отношения. Если такой интерес проявят, то не получится. Этого нет, когда ты видишь в человеке соперника. Если ты по-настоящему заряжен, уже нет состояния мира с человеком. Поэтому, если кто-то подхватит инициативу с реваншем, мы продолжим. И отношений дружеских не может быть в таком случае. Если реванша не случится — пожалуйста.
— Где смотрели бой члены вашей семьи?— Жена была тут. Друзья рядом.
— А самый маленький представитель семейства?— Самый маленький — на даче. Потому что здесь +12.
— Как отреагировали родные?— Жена слезы льет. Ей же не скажешь, что это спорт. Для девочки это значит, что побили ее мужа, сделали больно. А я говорю: «Нихера». Если бы я упал, начали меня оттаскивать, нашатырь давать, на носилки класть и так далее — да. Но в моей голове сидело, что надо идти туда. Столько народу пришло. Всем живым, что осталось, надо лезть туда, где Саня. Пока он меня не уничтожит. Пока не вырубишься.
— Был ли кто-то, кто сказал вам что-то особенное в день боя?— Дочь сказала: «Победи». Я помнил ее слова постоянно. Когда шел еще к рингу с Саней. Дочкины слова: «Папа, победи». А у нас с ней такая связь… Как у аватара со своим драконом. Она — аватар, а я ее дракон. Он чувствует, переживает. Ночью проснулась в истерике и плакала. Жена ничего понять не могла. Она переживает.
— Сейчас в комментариях можно встретить много мнений на тему того, что ваш бой был постановочным. Что можете ответить тем, кто это пишет?— Постановочный бой? Ну не знаю. Вы же все сами видели. Какой постановочный бой? Вы что, прикалываетесь? Все же было видно и ясно. Единственное, Емельяненко оказался человечнее, чем про него думают. Как я всегда и говорил. Люди воспринимают его как отрицательного героя. А он одинокий герой. У него синдром рецидивиста. А тут он показал, что не является плохим человеком. Он играет роль плохиша. Помните, как он говорил, мол, «давайте мне 10 качков, всех побью». А сейчас сказал про пятерых. Но тут случилась моя ошибка. Заигрался, когда увидел, что он начал пропускать даже легкие связки.
— Самый ли это большой гонорар в вашей карьере?— Да.
— Можно ли сказать, что это легкие деньги? Учитывая, что кто-то скажет: «Вышел, три минуты побоксировал, получил гонорар».— Это не легкие деньги, потому что были семиразовые тренировки. Помимо прочего, битва на просторах интернета, потому что очень много критиков появилось. Но самое главное, что меня удивило, что среди качков, с которыми я общался, появились те, кто желал мне поражения. То, что пишут в интернете, пролетало мимо меня. А когда видишь, что Саня говорит: «Дайте мне десятерых качков, я их побью, да чем вы занимаетесь и так далее», — а бодибилдер, с которым я хорошо общался, пишет в день боя: «Сейчас кто-то будет получать люлей». Это было реально сильное давление.
— То есть корректно будет сказать, что это гонорар не за 2 минуты и 47 секунд, а за шесть месяцев подготовки и 2 минуты 47 секунд боя?— Да. Пришлось большую работу проделать. Много пахать, чтобы собрать полный стадион и раскачать публику. Было много съемок. Последнее интервью со мной записывали накануне боя. Но это часть работы. Я нормально отношусь к таким вещам.
Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене
